Кажется, мы наконец достигли идеального баланса в гендерных играх моды.
Текст: ЕКАТЕРИНА МИЛОСЛАВСКАЯ YEKATERINA MILOSLAVSKAYA
Иллюстрации: ИЛЬЯС АУКЕБАЕВ ILYAS AUKEBAYEV
Году в 2014-м словосочетание «гендерная флюидность» стало таким же расхожим, как «мастхэв» и it-bag десятилетием ранее. Фиби Файло изящно обыгрывала широкие плечи и тейлоринг в женских коллекциях. Алессандро Микеле стирал понимание пола в своих коллекциях и рекламных кампаниях. Демна Гвасалия гиперболизировал понимание половой принадлежности до карикатурных масштабов. В социуме разворачивались дискуссии по поводу нейтральных местоимений и феминитивов, различие «женских» и «мужских» коллекций становилось все более тонким, постепенно смещая сезонность. Моде никогда не была чужда идея гендерных игр, но 2014 год можно считать началом отсчета: с того момента это движение стало действительно массовым.
Что могло стать отправной точкой такого крупного социологического сдвига? Во-первых, набор критической массы – к тому моменту джензеры, которые стали основной движущей силой, оформились в толпу, обладавшую ярко выраженной индивидуальностью. Разрозненную и очень пеструю, но, в отличие от миллениалов, поколение Z смогло четче артикулировать свои нужды и чаяния. Подобная гласность не могла не повлиять на популяризацию и массовость явления. Во-вторых, этот период выпал на расцвет феминизма четвертой волны, который также называют феминизмом эпохи интернета. Развитие и поддержание диалога о правах женщин логичным образом подтолкнули и другие ранее маргинализированные группы начать говорить.
Начавшиеся социальные изменения очень быстро нашли свое отражение в самых чутко реагирующих индустриях – искусстве и моде. Интерес к намечающимся изменениям не был лишен маркетинговой заинтересованности. Таким образом, индустрия рекламы начала активно поддерживать и даже форсировать эту тематику.
И вот сегодня, почти 7-8 лет спустя, мы можем подвести черту – эти неловкие, не всегда удачные попытки нащупать правильную интонацию и подачу, наконец, увенчались успехом. Что происходило на протяжении всего этого времени? Дизайнеры как будто отчаянно пытались стереть гендерные различия у своей аудитории. Более всех в этом преуспел Алессандро Микеле, которого справедливо можно назвать голосом аудитории (и поблагодарить за невероятные продажи Gucci в тот период). Перестроив заново всю коммуникацию бренда с аудиторией, он ее довел до того безупречного состояния, когда Gucci перестал быть модным брендом. Агендерный и некатегоризируемый стиль жизнь стал сильнее физических воплощений.
Интереснее всего было наблюдать за марками, для которых гендерная повестка всегда была ключевым месседжем. Сильнее всего пострадали наследные итальянские дома вроде Brioni. Как говорить с аудиторией, чтобы не попасть впросак? Началась череда неудачных наймов, которая закончилась только спустя лет, и было видно, что этот период бренд пережил не в лучшей форме. Что изменилось сегодня? Лучший срез и показатель – мужская Неделя моды. Менее подверженная диктату финансового отдела, на ней дизайнеры как будто бы наконец получали возможность самовыражения. Которая отражалась не только в самом дизайне, но и в визуальной коммуникации, презентации. На подиумы массово вернулись юбки – в виде басок у Dries van Noten и Dior, в виде юбок-макси у Burberry. Barbie-pink, практически апроприированный Valentino, неожиданно ярко выступил у Tom Ford. Приталенные шелковые блузы породнили такие разные Casablanca и Hermes. Раньше все эти предметы имели гендерную окраску. Но не сегодня.
Меняется посыл. Агендерность, раньше выражавшаяся в попытке сделать из мужчины женщину и наоборот, сегодня превратилась в идею отсутствия идентификаторов. В какой-то степени ее можно назвать идеей пурификации. Отныне предмет – только предмет, и он лишен силы маркера. Юбка, баска, блуза, рукава-буффы, топы и открытый живот – долгое время эти предметы и варианты стилизации были прочно ассоциированы с женскими коллекциями. А сейчас мы понемногу приближаемся к идее, что надеть юбку – не значит обозначить гендерфлюидность.
«Люди больше не хотят, чтобы им навязывали рамки. И это не только молодое поколение, но и люди в целом. Это действительно желание: люди должны кричать о свободе, учитывая то, что происходит в мире. Я пытаюсь быть позитивным», – рассказывал после показа Рикардо Тиши. Дизайнер, которому достался не самый простой бренд – с огромным, не самым поворотливым британским наследием, – принял вызов омолодить его. И, судя по всему, справляется успешно.
«Способ одеваться, смешивать вещи, чувствовать себя хорошо и чувствовать себя соблазнительным. Мы хотим этого, и мы заслуживаем этого», – продолжает бельгиец Дрис ван Нотен. Соблазнительность и чувственность также могут быть частью мужского костюма. Как и любого другого.
Мужское и женское тела всегда будут слишком разными, чтобы пытаться их унифицировать. Но создать вещи, которые будут подходить каждому из нас, – такое дизайнерам должно быть под силу.
Автор. Екатерина Милославская.
