Врач патологоанатом Айгуль Сапаргалиева в своей очередной колонке развенчивает идеи министра Биртановапо оздоровлению системы здравоохранения. Фонд медицинского страхования, лайки врачам – все это гремучая смесь коррупционного мышления, популизма и непрофессионализма.
19 июля 2017 года в прямом эфире на телеканале «Хабар» министр здравоохранения Биртанов рассказывал о преимуществах очередного нового Фонда обязательного медицинского страхования (не путайте с ФОМС-1). В этот фонд с 1 июля 2017 года веселыми (или не очень) струйками начали поступать деньги от работодателей, индивидуальных предпринимателей и самозанятых граждан. И только за первый месяц в фонд поступило 800 миллионов тенге.
Часть 1. Печальная история про ФОМС-1
В 1996 году в стране начали внедрять медицинское страхование граждан через Фонд обязательного медицинского страхования. Фонд регулярно собирал деньги налогоплательщиков с 1996 по 1998 годы, но в 1998 году из него чудесным образом исчезли 906 миллионов и 557 тысяч тенге, вместе с председателем Иманбаевым. И хотя в 2001 году казахстанский суд признал господина Иманбаева вором, обвинив его в расхищении денег, приговорил к девяти годам лишения свободы и конфискации имущества, деньги так и не нашлись. Итогом работы фонда можно считать 15-летнее скитание Иманбаева сначала по Германии, а теперь - по США.
Первая попытка введения медицинского страхования с ФОМС с треском провалилась. Хотя кто-то остался в выигрыше, в том числе и обвиненный во всех смертных грехах Иманбаев. Если же ФОМС рассматривать с точки зрения простого налогоплательщика, с которого эти деньги собирались, то к потерянным деньгам можно отнестись философски. Ну не последние же деньги забрали. Так что ФОМС-1 можно рассматривать как точку отсчета для образования в республике новых фондов, деятельность которых подконтрольна очень узкому кругу.
Часть 2. Печальная история ЕНПФ
Другим фондом, руководство которого правоохранительные органы обвинили в «присвоении или растрате вверенного чужого имущества» стал Единый Накопительный Пенсионный Фонд. С 2016 года СМИ активно обсуждали менеджеров высшего звена ЕНПФ, которые по своему усмотрению тратили активы фонда. Был арестован председатель фонда, вместе со своими соратниками. Тем не менее, представители Пенсионного фонда успокаивают население, что пенсионные накопления не пострадали.
Часть 3.Взгляд в будущее – ФОМС-2
Новый ФОМС создан при одном из коррумпированных министерств, а контролировать деньги фонда будет только министр здравоохранения Биртанов, который видит решение всех проблем республиканской медицины в сборе ежемесячного «оброка».
Грустно слышать утверждения министра Биртанова о том, что очереди в поликлиниках рассосутся, как только в фонде накопятся деньги. Это заявление ничем не подкреплено, и я как врач знаю, что очереди в поликлиниках не исчезнут, поскольку нет прямой связи между количеством тенге, которые поступят в фонд, и длиной очереди в поликлинике.
Поликлиники – самое слабое звено в системе здравоохранения из-за бесконечных реформ, которые так и не смогли привлечь в поликлиники выпускников медицинских институтов. Главной проблемой остается дефицит кадров. Только самый продвинутый главный врач городской поликлиники может похвастать укомплектованностью штатов на 70 процентов, но при этом 30 процентов врачебного персонала составляют лица пенсионного возраста.
Еще грустнее слышать заверения министра о том, что с появлением денег на счету фонда решится проблема с узкими специалистами. Возникает вопрос, откуда вдруг узкие специалисты появятся в нужном для здравоохранения количестве? Ведь узкие специалисты на то и узкие, что их не так много.
В период расцвета советского здравоохранения, в 80-е годы, в Казахстане работало чуть больше 200 врачей-патологоанатомов. Сегодня, спустя 30 лет, число патологоанатомов может быть и такое же, но количество материала для морфологического исследования возросло не просто в разы, а в десятки раз. Моя специальность стареет и это четко отражается в возрастном составе сотрудников кафедры патологической анатомии КазНМУ, большинство из которых старше 40 лет. Специальность патологоанатома перестала быть привлекательной для молодых врачей, и к моему глубокому сожалению мне им нечего пообещать: в университете еще в январе 2014 года отменили клиническую ставку для кафедры патологической анатомии, оставив в насмешку доплату за работу с трупным материалом и кровью в размере 4 тысяч тенге в месяц. Штат кафедры укомплектован преподавателями на 50 процентов
Конечно же, я не сравниваю кафедру медицинского университета с поликлиникой или стационаром, но узкая специальность «патологоанатом» в обозримом будущем перейдет в разряд крайне редких и уникальных профессий, что собственно уже происходит сейчас в регионах, где патологоанатомами по совместительству работают судебные медики и даже хирурги. Это к вопросу об узких специалистах.
Любого узкого специалиста сначала нужно вырастить, научить общаться с больными и коллегами, научить ставить диагнозы. Самый лучший в мире хирург не сможет воспитать терапевта, а самый лучший гинеколог – окулиста; врачи должны учиться своей специальности в своем профессиональном поле.
Взять хотя бы Институт усовершенствования врачей. Организованный Айдарханом Абсатаровым Институт усовершенствования врачей Минздрава СССР был известен всей стране благодаря высокому качеству подготовки специалистов, но в настоящее время он скорее мертв, чем жив. Несколько лет назад институт продали, а нынешние владельцы совсем не заинтересованы в том, чтобы вернуть институту былую славу. Фактически брошенные на произвол судьбы сотрудники кафедр, многие из которых являются профессионалами своего дела и узкими специалистами, имеют низкие оклады. Зато в республике появились платные «учебно-клинические центры», предлагающие врачам сертификаты по подготовке и переподготовке по любой специальности и на любое количество часов. Наверняка министру Биртанову известен факт существования этих «макаронных фабрик», само наличие которых полностью дискредитирует всю систему постдипломной подготовки врачей.
Грустно слышать из уст министра здравоохранения про то, что проблемы здравоохранения можно легко решить за счет частной медицины, в которой, по мнению Биртанова, сосредоточены все грамотные и продвинутые специалисты. По своему опыту знаю, что не все грамотные врачи работают в частных клиниках, и не все частные клиники обладают грамотными врачами.
Вообще с грамотными врачами в республике проблема, и, к сожалению, Фонд обязательного медицинского страхования мало сможет повлиять на увеличение их числа. Для появления грамотных врачей нужно создать условия для привлечения самых лучших абитуриентов в медицинские институты, где им будут преподавать самые лучшие преподаватели по самым лучшим учебным программам. А уже после завершения бакалавриата у каждого выпускника будет возможность пройти интернатуру в самых лучших клиниках страны, хотя бы только для того, чтобы узнать, как надо работать. Но, к сожалению, ко всему этому процессу подготовки грамотного врача мои 1500 тенге в месяц, которые отчисляются в фонд, не имеют никакого отношения.
Грустно слышать от министра Биртанова, что количеством «лайков» можно определить качество специалиста. По всей видимости, министр здравоохранения решил заимствовать систему оценки, применяемую в Uber. Мне Uber нравится, но какое отношение «лайки» имеют к врачебной деятельности и к профессионализму? И как «лайком» можно определить врача-профессионала?
Мой профессиональный опыт показывает, что любая сложная ситуация требует принятия таких же непростых решений. Мой Учитель в профессии – Федорова Оксана Львовна не переставала повторять, что не бывает простых диагнозов, поэтому любую ситуацию нужно рассматривать в целом, и в сложных ситуациях необходимо учитывать даже мелочи.
Недавно я работала в составе комиссии комитета контроля и качества за медицинской деятельностью по поводу смерти 63-летней женщины. Члены комиссии ознакомились с медицинскими документами, которых было много, увесистые истории болезни из нескольких клиник города заняли весь наш рабочий стол. Эта женщина последние семь месяцев жизни провела в шести клиниках города, из которых ее выписывали домой, но на очень короткое время. В связи с ухудшением состояния больная вновь и вновь поступала в больницу, но уже в другой стационар. Она пролежала в кардиологическом отделении с диагнозом «инфаркт миокарда», в неврологическом отделении – с диагнозом «ишемическая энцефалопатия», в нефрологическом отделении – с диагнозом «хронический гломерулонефрит», в пульмонологии - с диагнозом «острая бронхопневмония», а потом в хирургическом отделении у нее возникло кишечное кровотечение и смерть наступила при явлениях острой почечной недостаточности.
Анализируя представленные документы вместе с терапевтом (блестящим специалистом), мы поняли, что больная страдала системным заболеванием, при котором в патологический процесс вовлекаются все внутренние органы, но в клиниках, куда обращалась женщина, врачи выставляли только «свою» патологию, не видя общей картины заболевания.
Пожалуй, этот случай можно сравнить с сегодняшним состоянием большого и сложного организма под названием «республиканское здравоохранение», которому назначают то одну реформу, то другую, ставят то один диагноз, то другой в зависимости от интересов министра. У министерства здравоохранения отсутствует целостное представление о том, что происходит в поликлиниках, в стационарах, в медицинских ВУЗах, в научно-исследовательских институтах медицинского профиля. Именно поэтому чиновники предлагают простое решение от всех болезней здравоохранения - создать очередной фонд, и поощрять лучших врачей за количество «лайков» со стороны населения. Но жизнь, работа отдельного врача и всего здравоохранения гораздо сложнее, чем думает министр Биртанов. Простые решения – не самый лучший выход в сложившейся ситуации, если не сказать, самый худший.