Esquire.kz представляет рассказ Гаухар Жунусовой о превращени молодого алматинца из инфантильного мечтателя, в состоявшегося мужчину с любящим сердцем.
Топливом для существования двадцатишестилетнего Аскара из Алматы являлся воображаемый мир. Вот так он с детства живописно сдерживал напор своего нутра, а потом эти растущие сюжеты носил в себе, переходя из возраста в возраст.
После школы он, неожиданно для всех, поступил в Московский архитектурный институт. Учился прилично, благодаря развитому воображению, но блекло, без энергии.
Вернувшись с дипломом, засел дома на целых два года и с большим трудом устроился в ГАСК (Управление Государственного Архитектурно-Строительного Контроля), на Абая-Достык. Родители обрадовались, выдохнув фразой, напоенной страхом и верой «все-таки, госструктура», а он сам к событию отнесся прохладно.
Учреждение держалось на плечах нескольких гиперответственных от природы людей, почти неосознанно бегающих по унылым просторам здания, никак не соотносящимся с тем, что контролирует заведение — поздним зодчеством. Аскар в эти сумрачные стены вписался тоже серо, не выдав личных превосходств. Но в здании ГАСКа что-то, видимо, было не так, с ним стали случаться странные вещи: то придет с работы ниже ростом, то - с шишкой на лице, то - со скрюченным пальцем, то - с осевшим голосом, в общем, разным. За ночь все эти выверты проходили. Мать стала водить его к целителям, обошла гадалок, по ее велению он сдал всевозможные анализы. Оказалось, все в норме. Каждый вечер мать с отцом, обреченные на все хичкок-страсти, ожидали своего парня с безмолвным ужасом.
В ГАСКе Аскар безучастно занимался рутиной — присваивал адреса новым объектам. После обеда, ближе часам к трем, он, с каким-то гадливым любопытством, поглядывал на свое отражение в стекле шкафа. Сегодня, кажется, покрылся сыпью. Вышел в туалет, и, расстегнув пуговицу рубашки, осмотрел себя, сыпь была повсюду. Метаморфозы с ним никто не замечал, скорее, из-за того, что он там дольше, чем полдня существовал нормальным.
В Алматы стояла осень, вечерний город был красив, свеж и по-родному, щемяще отдавал ароматом спелого апорта. Вдыхая эту красоту, Аскар, любитель все эстетизировать, шел домой, забыв о краснухе, выскальзывая временами из границ реального мира в свой. Встретив сына, мама едва слышно ахнула, а раздосадованный отец сел на диван, ничего не сказал. После маминого вкусного ужина, показалось, краснота чуть спала. Дома все тяжело молчали. Он зашел к себе, и, как обычно, плюхнулся на кровать.
Герой наш ежедневно тянул вот такую унылую и укорененную жизнь. Аскару не удавалось создать особого впечатления на окружающих при своих правильных чертах лица и строении тела. Ощущение это сильно разнилось с тем, что сидело в нем внутри. Там кипела прекрасная виртуальная стройка. С детства он много читал, а прочитанным и увиденным напитывал свое сооружение, из года в год оттачивая его, делая все ближе к реальности. В мечте держался собственных коридоров, считал, быть стопроцентным сказочником — это нечестно по отношению к настоящему. Словом, улучшал он и редактировал все неидеальное здесь — там. Нынче щедро, не скупясь, перестраивал Алматы: тщательно вычистив его, строил дома, продолжая историю белого города; открывал парки в его центре, как в Нью-Йорке, рассыпав счастливо разгуливающих людей, раздав кому цветы, кому мороженое, а кого сажая за руль велосипеда; а, выставив за пределы центра города вездесущих автомобилистов, прятал под землю уличный паркинг.
Жизнь его сложилось в итоге так, будто он должен терпеть эту, чтобы строить ту. Сбой в себе чувствовал. Говорят, мужчина без страсти к профессии развращается, а он, проскочив блуд, кажется, начинал разлагаться. Сегодня пятница, с пацанами договорились пойти в пивной бар. «На х**, — думал он со злостью, — нажрусь и заночую у пацанов». Парни меж собой общались без молодого задора, спонтанных искр и жарких идей. Трусили, — какие пули там свистели, непонятно, - но все избегали конфликтов, страстей, опасались жизни. В таком картинно-картонном общении имелся у ребят свой лидер — Жаник. Без него, вся эта спаянная стая в кафе не заседала. Жаник о том, что хочет, умел открыто говорить, тогда как пацаны склонялись к ни к чему не обязывающей позиции — подчинения. Аскар с ними, как правило, помалкивал, включившись в свои грезы, а пацаны безобидно, как он считал, иногда посмеивались над его «отсутствием».
Как зашли, Жаник в баре сходу ему выдал:
-Ас, закажи мне пиво.
Аскар всегда незамедлительно исполнял, чего уж… Но сегодня его крепко задело. Причины, конечно, оглушительные. Так, во-первых, не успели все сесть, а во-вторых, почему он должен первый обратиться в рабство. Будто бы если чуть позже и под вторым номером — это нормально. Вспыхнул, как факел, а на коже, кажется, сильнее зазудела сыпь. На фоне кожно-нервной реакции, впервые он ответно уязвил того:
— Закажи сам!
И мигом ощутил, как отпустило и всюду ему полегчало.
Жаник:
-Что ты сказал?
-Закажи сам.
Аскар почувствовал что-то приятное внутри и сияющее, а тот будто исчез, испарился, оставив вместо себя нечто неразборчивое. Пацаны, от неожиданности, крупно напугались, стало всем неловко сначала за Жаника, а затем намного легче и оттого странно каждому. Непонятную ситуацию спасли пришедшие девушки, все автоматом переключились на элегантный режим, замяли. Аскар, на инерции особого самочувствия, сыпал остротами, девушкам нравился, он таким никогда не бывал. Герой наш, ничего не поняв, вышел в туалет, глянуть, не Мартин ли Лютер он Кинг. С недоверием рассмотрел себя, уж слишком все складывалось хорошо. С зеркала на него глядел он — крепкий, чистый, каким не был даже на пике своей физической формы. Мелькнула в голове верная для того возраста мысль — «зажечь» с девушкой. Ухватившись за нее ретиво, ринулся в бар, к пацанам. Вел себя согласно намеченному плану, но в конце вечера все сбилось, девушка, виляя из образа в образ, стала совсем неинтересной. Спросив, «где живешь?» — посадил ее в такси, расхотелось. Был трезв, но доволен. Дома чувствовал себя не Аскаром, а гораздо больше. Где-то между Алпамыс Батыром и Ле Корбюзье. Первый сидел в нем с детства, а последний — гений архитектуры увлек позже, по нему даже дипломную писал. Откуда взялись именно они и их ощущения, не знал.
В понедельник после обеда снова стал «распадаться», как он уже называл по-свойски эти процессы. Ближе к правому уху, на щеке, появилась большая шишка. Он смутно догадывался, что возникает такая лажа, как только он, пообедав, хочет лечь и уйти в свои грезы, а вместо этого терпит еще три невыносимых часа. Еле выдержав это время, пулей рванул домой. Шел по Абая, как раз прошел дождь, он обожал вечерний город именно таким. Посидел у фонтана на Тулебайке, не только любуясь бликами воды, но и развив в воображении, куцый этот и затхлый водный артефакт. Дома встретили те же: раздираемые темой его самочувствия, родители, сытный мамин ужин, комната, кровать. Ну, лег, естественно.
Заглянул затем папа, видимо давно и болезненно вынашивал свое недовольство, отчитал:
— Что лежишь, слушай? Неужели нельзя мусор вынести, почитать книги, посмотреть новости. Ты уже взрослый мужчина, ты должен знать, что творится вокруг, что это такое, слушай! Лежишь вечно.
Аскар на это вздулся, словно жаба, щекой. Отец в ужасе замер и виновато отступил. Он, не реагирующий обычно на папины цепки, соскочил с кровати и, выглянув из комнаты, машинально крикнул в след отцу:
— Я читать не хочу сейчас, как захочу — почитаю, а мусор я вынесу утром, когда пойду на работу… Выброшу по дороге.
Разозлился. Вечно отец чем-то недоволен.
Изумленный папа ничего не ответил. О, господи, шишки не стало. «Мать твою, что это, боже мой, Иван-царевич я хренов! Что со мной творится?»
Стал соображать: — «А может, мне понаблюдать за процессом «превращения»? Чем не занятие, не вставая с кровати?» — думал он, зная свою инерцию одержимости. Роль Шерлока в горизонтальной версии манила, хотя его устраивало, что за ночь вся эта фигня проходит. «Кажется, интересная вещь, — продолжал он, радостно вспоминая тот случай в пивном баре. — Там точно таилась какая-то хитрость». Примеряя разные мысли, позвонил Жанику, как к верной персоне для тест-драйва, но Жаник, ничего не выдав для зацепки, удивил еще больше. Аскар лишь ткнул его, лидера, а тот — все, рассыпался. Ну, конечно, а что ему оставалось делать, когда дали власть, надели корону? Сами. Ну и носил, раз некому, а потом шалел от чувства власти. Наш герой себя новым вождем не ощущал, а вот изыскателем оказался довольно пытливым и метким.
Его исследования выдали крайне неожиданные новости. Вышло так: когда Аскар занимается тем, чем желает и говорит, что чувствует, он весь физически крепчает и выпрямляется, становится каким-то явным, даже голос становится ниже, убедительней, а если - наоборот, то его вполне красноречиво скрючивает или система его жизни виснет, требуя перезагрузки. Хоть понял, чего ему хочется, сроду бы не догадался! Первым стучало в его душу недоигранное детство, он почти год провалял дурака. Наевшись всего до одури, чего боялся и тупо не угадывал, выяснил, что главное свое желание он все-таки знал, чувствовал. Вот тут таилась страшная вещь, ладно с детством, понятно все, но этот его упоительный внутренний мир, провались он, глубоко притаившись жаждал выйти наружу. Он знал, естественно, что там идет жаркая стройка, еще бы автору не знать, но от намерения обомлел, будто уличили его в рукоблудии. Испугался. Серьезно, где он и где его мечты? Кто он, этот бесцветный Аскар, по отношению к тому роскошному миру, что у него внутри? Никто! «Не, ребята, — говорил он, почти хренея от ужаса, сам себе. — Мало ли, что я там строю».
Но он, мастер домыслов и образов, вывел действительно жестокую и убедительную для себя вещь: его визуальный мир, если не разгрузить его, обретя гигантские размеры, восстанет и убьет его физически. Он не жил, а шел к цугцвангу, и штука, с его физическими вывертами, послана спасать его распухшую, разнесшуюся не туда душу.
Заключение разбудило Аскара как крепкая пощечина. Вскипевшая в нем кровь яростно закачала права, требуя жизни. Большой мальчик, воротивший нос от мира сего, упрятав меж ног свою плоть и задумавший присутствовать на отрезке своего Пути, лишь умозрительно, все-таки, возжелал жизни — настоящих страстей, и был готов сейчас же вышвырнуть вон всех его заменителей.
…Когда Аскару в ГАСКе на присвоение адресов приносили заявки, он ясно понимал, где это и какие запускаются объекты. Хорошо знал общую тенденцию строительного бума в стране. Все, ему казалось, продается по высокой цене. Нереально им, пацанам, не говоря о покупке, снимать жилье и перебиваться. Квартиры в центре непомерно дорогие, а на окраинах плохие, тоже переоцененные. С этими кусками сведений он уходил домой, а там размышлял, придумывал разные бюджетные проекты, которые можно построить с рациональными площадями, из недорогих, но качественно новых материалов. Шовинистическим самомнением даже полагал, что городской центр, равно как и весь штат Акимата, нуждается в энергии именно хозяев, алматинцев, населения, пуповиной связанного с этим городом.
Аскар и впрямь в силу возраста, профессии и своего мироустройства, так изобретательно мечтал — жил со множеством обширных картинок, где имелось место и такому дому. Узрев свою патовую связь с реальностью, он стал срочно переводить собственный визуальный мир в схемы, макеты, расчеты и таблицы, резко меняя курс своей жизни. Чувствовал себя на удивление во всей своей природной подлинности. Крепко благоволили указатели в теле, без этой помощи вряд ли справился бы, думал он вскользь, не желая задерживаться ни на чем отвлеченном. Работа в ГАСК -е теперь не казалась скучной, оказывается, и там можно черпать много полезного. Добавлял не уточненные в мечте детали, проект обрастал, уплотнялся, делая задуманное более реальным. Сильно продвинулся в части стройматериалов, технологий строительства. Вовлек через соцсеть разбросанных по всему миру сокурсников, вокруг идеи все клубилось и ладилось. В скором времени по всем стандартам профессии был создан полный кейс документов. Из детища, его нового дома, уже дохнуло белым, как легкое облако, счастьем.
Овладев сигналами своего тела, он даже подумал, что это с ним и не фокус вовсе, а просто с самого начала так и надо было жить. Задумал-вышел-сделал. Но впервые стал понимать свою глубину и тонкость чутья, оценил пласт накопленных им знаний, без которых вряд ли так легко создался бы столь серьезный и сложный проект. Способность моментально все представлять перед глазами помогала даже в выстраивании живых организационных процессов. Теперь Аскар ясно видел, что без внутренней прорисовки собственного мира он не смог бы так, почти физиологически совпасть со своей индивидуальностью. Чем больше понимал себя, тем легче и ловче продвигался вперед. А все лучше и лучше осваивая свое ремесло, думал, как хорошо, что не отнял у себя право прожить все эти события самому. «Да, я вовсе не лежал, — все чаще теперь он иронично оправдывался пред собой, — я генерировал».
Презентовав свой, до мелочей проработанный, проект, инвесторам, он легко добился партнерства и поддержки компании «Оазис -А».
Строили быстро. Возвели ошеломительный дом - белый корабль - качественный архитектурный шедевр с готовым декором в квартирах, на месте ветхих, не представляющих исторической ценности старых общежитий на Достык-Айтеке би. Один этаж оставили студентам, остальные - выставили на продажу людям в возрасте до тридцати четырех лет. Двухкомнатную, площадью пятьдесят квадратов, продавали за три миллиона тенге, а квартир в комплексе имелось — тысяча. Концепция жилого комплекса сломала сложившееся представление о жилье и быте молодых людей. Дом отражал в себе красивый внутренний мир молодого алматинца и настоящую, но очень личную историю его воплощения.
P.S.
У подножья величественных гор, по-прежнему, нежно, будто струящийся благородный шелк, белел Алматы — как идеальный пейзаж для любви и чистого молодого духа.
Жизнь Аскара изменилась, она была аккуратно пригнана к истинно мужскому быту: на работе истово творил; сердцем принадлежал прекрасной Асель. А та хитрая в организме штука пропала. Он поначалу не знал, радоваться этому или огорчаться. Думал: «А если дела не пойдут, она меня разлюбит и, вообще, смогу ли я жить сам?» — но был так влюблен и счастлив, что думал, справится.
Спустя время, затаившиеся в его безднах темные силы взбушевались: заленился, заметно поправился, стал меньше даже мечтать, в поведении появились нотки высокомерия и презрения. Как-то выпив, всю свою подводную эрозию выблевал Асель: «Да если бы не я, …а я, …а ты кто…» . Утром ее не было, ушла. Все попытки Аскара к примирению были тщетны. Его душила ревность, страдал припадками ненависти к себе, все в нем разладилось: похудел, пил, много курил, не хотел никого видеть и делать ничего не мог.
Однажды, Аскар, без всякой надежды шедший к любимой, бросая окурок в урну, увидел свои длинные брюки. Остановился и, подтянув, догадался - уменьшился в росте. Вернулся обратно домой и, поняв все по восстановившемуся росту, решил, что все, нет, не пойдет. Он, обретший снова ценный внутренний компас, жадно включился в работу, взялся за давно бродивший в нем, одноэтажный малосемейный комплекс с автономным жизнеобеспечением.
Сейчас наш герой, сделав собственный мир уместным, легитимным, ощущал себя крепко встроенным в свой природный пазл. Он нынче повзрослел, разросся сердцем и духом. Чувствовал это. Казалось, живая жизнь сильней усыпана волшебством, которое он обожал.
Асель свою так и не видел. Скучал очень, при мыслях о ней внутри ужасно саднило. Где-то благодарил ее, что не простила, ибо, казалось, этот случай, разделив влюбленных, придал им обоим равную ценность.
Был почему-то уверен, что совсем скоро они встретятся и больше не расстанутся.
Автор: Гаухар Жунусова