Постоянный автор Esquire Роман Райфельд рассуждает на тему, чем родной Алматы напоминает ему Нью-Йорк и почему он этому не сильно рад.
Вы давно оказывались в семь утра в том районе Алматы, где все еще витают призраки старого автовокзала «Саяхат»? Такие имена («путешествие, поездка» – каз.) просто так не даются. Уже и здания никакого нет, а «пятак» разросся в приличного осьминога развязкой, многополосностью, двуногим и четырехколесным потоками. Весь нынешний район пересечения улиц и проспектов Пушкина, Суюнбая, Раимбека сегодня одна сплошная «поездка», узел транспортного муравейника. Куда спешат люди, почему их так много, как и машин в столь раннее для восточного постсоветского города время?
Уже лет пятнадцать как Алматы получил у экспатов прозвание среднеазиатского Нью-Йорка. Пусть даже это почти случайность: просто не повезло с режимом Ташкенту, а повезло бы – не видать нам титула. До недавнего времени сравнением с круглосуточно живым американским Большим Яблоком его казахский яблочный собрат удостаивался за счет сферы развлечений – баров, ресторанов, ночных клубов да весьма активного дорожного трафика, в том числе и ночного. В 2015-м двадцатичетырехчасовой мельницей город крутится нон-стоп и благодаря тем, кто с утра пораньше начинает работать, прибывая в него из села, и тем, кто, напротив, уезжает «в село» на большие и не очень производства.
В моей жизни «тренд» возник, когда года три назад одна моя подчиненная спросила, не возражаю ли я, чтобы ее рабочий день начинался в восемь: «Когда с другого конца города едешь к девяти, дороги и автобусы под завязку, а поездка превращается в длинное и мучительное ежедневное путешествие длиною в жизнь». Я не спорил и понимал, что спокойный и краткий путь с работы/на работу не изматывает, снижает стресс и лучше сохраняет человеческое внутри, попутно увеличивая, так сказать, производительность. Порядки в организации, где мы работали, тоже не возражали, как и трудовое законодательство страны. Девушка была жаворонком, потому вставать рано, чтобы в восемь вовсю пахать, для нее проблемы не составляло. И она стала работать до пяти вечера.
Спустя какое-то время еще двое сотрудников попросили ввести для них такой же график. «Когда едешь в офис в 7.30 пробок по восточной объездной практически нет», – уверял меня тот, что был за рулем и привозил в город на работу маму, а заодно и своего коллегу. Я согласился. Все любят поспасть, но соблазну «хочу такую же игрушку» и желанию уходить с работы на час раньше большинства противостоять в силах далеко не каждый. Это ж все равно что с уроков в школе сбегать. Потому через какое-то время и другие мои менее решительные соофисники стали со мной разговаривать на тему возможности в ближайшем будущем перехода на аналогичный график по аналогичным же якобы причинам, загодя готовя почву. В общем и целом практически половина служащих той организации созидала полезное в таком режиме. Либерализма у администрации было не занимать, так что у нас были и те, кто работал с девяти, и единицы желающих трудиться с десяти или с 9.30. Кому-то так действительно было удобнее…
Когда я перешел работать в другую компанию, то еще на этапе собеседования узнал, что в ней официальный рабочий день по многочисленным пожеланиям более чем четырех с половиной тысяч сотрудников стартует с восьми. На практике это выглядит так. Примерно в 7.40 к офисам подъезжает с десяток больших автобусов корпоративной развозки, а после и индивидуальные транспортные средства. Все строем заходят в здание, с такой же скоростью и таким же порядком покидая его в 17.00. В означенное время у электронных турникетов на входе стресс и дикая одышка. И решение это уже год как в силе, и причина ему – все тот же трафик. Он приводил к ежедневным и массовым опозданиям, да и время в пути значительно удлинялось, что с учетом расстояния имело значение. И решение было найдено.
Новое время утверждает, что привычный и набивший оскомину код 9-18 последние несколько лет все напористее теснит «последняя новинка сезона», его «Танго «Черная каракатица» – код 8-17. Неновость для многих мегаполисов и конурбаций мира, даже таможенно-союзных российских, докатилась и до провинции. И вот и без того неспящий Алматы оказался еще ближе к Нью-Йорку, но не в плане завтраков перед работой в кофейнях с круассаном за щекой, а пока лишь в смысле спешащих в город и за его пределы на работу толп.
В Сети наткнулся как-то на возмущения одной из ранних работниц: «Объясните, почему график работы 8-17 воспринимается некоторыми как курорт по сравнению с графиком 9-18? Достало!» В качестве примера праведно-гневная дама процитировала реакцию своей товарки на ее рабочие часы: «А я вот с девяти до шести вкалываю». Интересно поставленный вопрос. Но об этом, я думаю, у нас будет актуально писать лет через пять. Есть работающие с восьми, конечно, и в других более-менее крупных городах страны – Астане, Шымкенте, Караганде, Атырау, – но их пока очень мало. Да и в Алматы в те же семь утра, с которых я начинал этот текст, вы не увидите пышущих жаром раскочегаренных фастфудов, заполненных торопливо завтракающими клиентами. Я, как и скрытые герои этого материала, начинающий оплачиваемую часть своего дня в восемь, наверное, глазам бы не поверил, если бы увидел, что «Каганат» забит в семь утра до отказа, а все эти «таксимы» и «мевсимы» вовсю колдуют над очередной партией донеров для ожидающих у входа очередей, попивающих йогурт или кофе. Пока в это время у нас забиты лишь автобусы и маршрутки, все эти 92-е, 71-е, 121-е и прочие с двух- и трехзначными номерами, что тоннами привозят трудовой люд с разных концов к той точке, с которой для него начинается и новый день, и большой город. Особенно впечатляет картина в зимнее время, темень добавляет ей пикантности и утопичности. И пробки лишь подтверждают то, что трудящиеся уже давно вовсю пытаются убежать от трафика, завершая рабочий день гораздо раньше пресловутых шести вечера. Теперь в Алматы они в течение всего дня и на всех улицах. Вечерний же пик движения на дорогах, которым еще несколько лет назад и в 17.55 не пахло, теперь стартует после 16.00, постепенно нарастая. Даже в метро после пяти уже много людей.
Я не умею заглядывать в будущее, но, слабо верю, что возможен массовый переход на рабочий день с шести до трех, хотя, вот, насчет с семи до четырех уже буду чесать репу. Еще не те невероятности случались в нашей жизни. А, может, все дело в том, что мы просто много работаем? В 1952 году, за год до своей смерти, Сталин написал труд об экономических проблемах социализма в СССР. Одной из идей вождя, высказанных в пыльной книжке, явившейся основой для учебника политэкономии тех лет, стала мысль о сокращении рабочего дня до шести, а в перспективе и до пяти часов. Всемирно известный тиран не имел в виду, что у людей появится больше времени для души, будь то семья, хобби или просто любимое чтение. Иосиф Виссарионович предлагал нововведение лишь для того, «чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования». В наше безыдейное время сталинские «а в перспективе и до пяти часов» стали явью, только, к сожалению, совсем не в том смысле, который он имел в виду. И уж к еще большему сожалению, не привели к установлению коммунизма в стране, как обещал далее в своей знаменитой работе экс-первый секретарь ЦК КПСС.
Иллюстратор: Полина Менжулина