Что происходит в мире шахмат? Ничего революционного. Все достаточно стабильно.
Ситуация с популяризацией шахмат здоровая: идет массовое продвижение шахмат, особенно в школы. Интернет дает необычайное количество новых возможностей: онлайн-трансляции, обучение. Потенциальная шахматная аудитория сейчас гораздо больше, чем когда я начинал. Вместо «Шахматной школы» с Авербахом (популярная программа советского Центрального телевидения, выходившая в эфир в 1969-1988 гг. – Прим. Esquire) сегодня десятки интернет-ресурсов – все это переехало в онлайн.
Приходя смотреть на шахматы вживую, не очень понимающий нюансы игрычеловек будет озадачен. Внутри много интриги, и при хорошем комментаторе ее можно объяснить широкой аудитории, но если комментатора нет, то два человека, думающие над каждым ходом по полчаса,представляют скучное зрелище. Интернет делает это зрелище – зрелищем, доступным и понятным.
Гламуризация тоже играет свою роль в популяризации шахмат, но рассчитывать на это долго нельзя. Да, российские шахматисты уже дважды за несколько месяцев побывали в телеэфире у Урганта, но это связано с их конкретными победами. Это идет на пользу шахматам, ведь народ отвык видеть шахматистов на телеэкране.
По-настоящему и всерьез трансляцией шахматных турниров по ТВ занимается только одна страна в мире – Норвегия. По центральному каналу вживую там показывают все турниры, в которых играет их соотечественник чемпион мира Магнус Карслен. По популярности в стране он человек номер один. То, что делают норвежцы, совершенно революционная вещь, даже в советские времена это была лишь 10-минутная врезка в программе «Время», ониже показывают тур целиком. Полстраны смотрит эти передачи, совершенно беспрецедентная штука. Бывает, семь часов вещания живых шахмат – такого нет нигде. Результаты такой популяризации, думаю, мы увидим году в 2025-м. Но результаты точно будут.
Важнейшее событие для развития шахмат в истории – матч в Рейкьявике между Фишером и Спасским. Я знаю много людей, которые говорили мне, что не будь этого матча, они бы никогда в жизни не стали играть в эту игру. Это люди, которые достигли вершин. Они пришли в шахматы из-за одной этой истории – борьбы американца-одиночки против советской машины.
Шахматы – дело всей моей жизни. Меня поддерживает семья, но что такое поддержка? Это скорее вопрос понимания. Мы с супругой вместе уже 15 лет. Мы не все время вместе ездим на турниры, все-таки двое детей, но иногда удается.
Думаю, я не худший муж и отец. Я доволен тем, что мои сыновья не играют в шахматы. Моим детям было бы нелегко заниматься шахматами в Питере, они бы не были анонимными детьми, было бы большое давление. Разумеется, я показал им фигуры, ознакомил с игрой, посмотрел на реакцию. Ни тот, ни другой не проявилибольшой заинтересованности в процессе. И я не стал настаивать. Шахматы – не единственный способ развивать ребенка гармонично. Им 14 лет, и я доволен тем, как они растут. Сам я в 14 лет был скучным тихим ребенком, читал в углу книжки.
Коренные петербуржцы не сильно озабочены титулом культурной столицы страны. Это употребляетсяскорее как издевка, чем серьезная идея. Но город мне нравится и жители тоже. А насколько мы культурны и столичны, лучше судить со стороны. Питер стал более чистым, обустроенным. Это мой город, и я чувствую себя в нем комфортно. Я принимаю его любым.
Сколько часов в день я занимаюсь шахматами, зависит от состояния. Я никогда не был в этом смысле трудоголиком. Бывают дни, когда я вообще не прикасаюсь к фигурам. Настроение, состояние.
Я по-прежнему очень многои всеядно читаю. Больше на английском, чем на русском. Советская школа отбивает любовь к русской классике, поэтому невредно было бы освоить ту программу уже взрослым взглядом. А что касается современной русской литературы – мне мало что понравилось из того, что прочел. Поэтому осваиваю пласты зарубежной литературы. Вот в самолете закончил последнюю часть трилогии Маргарет Этвуд про Орикса и Крейка.
А еще я играю в игрушки, в различные игры, но это не является какой-то скрепой. Это можно отрезать. Вообще много занимаюсь ерундой, ерунды у меня хватает.
В политической жизни ни города, ни страны я никак не участвую и не планирую. Хотя позиция по различным вопросам есть. Но я не сторонник ее декларирования, потому что комфортно себя чувствую, озвучивая только те вопросы, в которых что-то понимаю. А таких участков в жизни немного. Мнение у меня есть, но я представляю его ценность, поэтому держу при себе.
Я как был «диланистом» (фанатом Боба Дилана. – Прим. Esquire), так им и остался. Музыкальные вкусы не менялись много лет: слушаю классический рок, блюз конца 60-х – начала 70-х годов с какими-то вкраплениями современного. Музыки слишком много, чтобы грамотно ориентироваться в ней самому и не посвящать этому много времени. И я не очень уверен, что поиск чего-то, что понравится мне больше, чем Дилан или Уэйтс, будет успешен.
Я больше смотрю не кино, а «телевизор», но не в телевизоре, а в интернете сериалы. «Игра престолов» не так интересна. Есть крайне симпатичные мне английские, скандинавскиесериалы, которые не так широко известны.
Меня по-настоящему интересует много вещей, но назвать их жизнеобразующими нельзя. У меня два стабильных приоритета – это семья и работа.
Я никого не обучаю. Занимаюсь комментированием шахматных партий в интернете. Играть на высоком уровне после сорока не то чтобы невозможно, но… лично мне пора думать о том, что делать, когда так играть ужене будет получаться.
Понятно, что можно иначе построить свою жизнь: не заводить семью, полностью посвятив себя работе или, наоборот, семье. Но у меня никогда не возникало желания взорвать что-то в жизни, сделать всплеск, какую-то революцию, все поменять. Мне это не свойственно по складу характера. Чтобы такая мысль появилась, что-то вас должно активно не устраивать, а я всвоей жизни такого не вижу.