В то время, когда большинство населения страны действовало по сценарию «свои все дома сидят, телевизор смотрят», в Пакистане на высотах Гималаев разыгрывалась настоящая драма с кучей абсолютно реальных и совершенно кинематографических деталей, выдумать которые не каждому сценаристу под силу.
[caption id="attachment_19971" align="aligncenter" width="624"]
Томаш Мацкевич. Фото: Reuters[/caption]
Итак, дано: жёсткая гималайская зима с морозами до -60 и ниже по Цельсию (по ощущениям) и ветрами до 100 и выше км/ч, две самых неприступных горы среди самых высоких гор планеты — каракорумская К2 (8 611 м над уровнем моря и 4 017 м относительной высоты) и гималайская Нанга Парбат (8 125 м высоты над уровнем моря и 4 608 относительной высоты), две группы, пытающихся совершить зимнее восхождение на Чогори (второе название К2) и Диамир (второе название Нанга Парбат) соответственно. Первая группа — даже не группа, а целая польская Зимняя национальная экспедиция на К2 (да-да, именно так, и если немного знать историю вопроса, то становится понятно, что громкое название просто отражает суть без лишнего пафоса. Зимнее первовосхождение на К2 давно стало своеобразной идеей-фикс польского альпинизма, которому, собственно, мир и обязан модой на зимние первовосхождения вообще.) По сути, национальная сборная Польши по альпинизму, крепкая команда входящих в мировую элиту профессионалов, с серьёзной спонсорской поддержкой и под руководством Кшиштофа Велицкого - живой легенды, обладателя «Короны Гималаев и Каракорума» (титул присваивается за восхождение на все 14 восьмитысячников), «автора» трёх зимних первовосхождений на восьмитысячники (а одно к тому же соло и... в ортопедическом корсете после свежей травмы позвоночника), обладателя рекордов скорости в восхождениях на восьмитысячники. Для Кшиштофа Велицкого зимнее первовосхождение на К2 — дело принципа, а эта экспедиция — четвёртая попытка поляков покорить неуступчивую вершину. Два раза Велицкий пытался сделать это лично, теперь во второй раз руководит экспедицией на эту сложную гору. Звёзды экспедиции: обладатель «Короны Гималаев» и Золотого ледоруба, а также польского и российского паспортов (а в прошлом — ещё и казахстанского), самый быстрый обладатель титула «Снежный барс» Денис Урубко (два зимних первовосхождения) и Адам Белецкий (два зимних первовосхождения). Кроме них, по одному зимнему первовосхождению имеют также альпинист Артур Малек и Януш Голомб, спортивный руководитель экспедиции.
Вторая группа — менее заслуженная, но не менее яркая — польско-французская двойка, Томаш «Чапкинс» Мацкевич и Элизабет Револь. Томаш Мацкевич — пожалуй, один из наиболее неординарных альпинистов не только Польши, но и мира. Бывший героинист, прошедший двухгодичный курс жёсткой реабилитации в закрытом центре; автостопщик и велотурист, одно время работавший в Индии волонтёром в приюте для прокажённых и заболевший там горами; альпинист-самоучка и «одиночка» в смысле непринадлежности к официальным организациям; человек, год за годом тяжело работающий для того, чтобы накопить на очередную поездку в Гималаи и собирающий недостающие средства краудфандингом. Кличка «Чапкинс» — дань его любви к разнообразным головным уборам. Нанга Парбат для него стала такой же целью жизни, как К2 для Велицкого. В январе 2018 Мацкевич пытался покорить зимнюю Нангу уже в седьмой раз. Первые шесть раз он начинал с амбициозной целью — первым ступить на её вершину зимой, но неприступная Нанга в январе 2016-го года сдалась не ему, а тройке во главе с самим Симоне Моро, который таким образом стал рекордсменом по количеству зимних первовосхождений, обогнав Кшиштофа Велицкого и Ежи Кукучку (у обоих — по три). Хоть Чапкинсу и не удалось стать первым, кто достиг вершины Нанга Парбат в «несезон», он решил не отступать. И, судя по всему, достиг цели. Но не будем забегать вперёд. Кстати, о напарнице. Французская альпинистка Элизабет Револь — в обычной равнинной жизни обычная школьная учительница — в своё время прославилась первым (среди женщин) покорением трёх восьмитысячников за 16 дней, причём перерыв между покорением Гашербрум I и Гашербрум II составил рекордные 52 часа. В 2009 году после успешного восхождения на гору Аннапурна (8091 м) при спуске погиб напарник Элизабет, она же, хоть и с обморожениями, но смогла выйти к лагерю. После этого трагического эпизода Револь на несколько лет завязала с альпинизмом, вернувшись в высокие горы только в 2013 году. С 2014 она ходила в связке с Мацкевичем, для них это была третья совместная зимняя экспедиция на Нанга Парбат.
После длинной экспозиции законы жанра требуют перейти к завязке. Итак, на К2, куда экспедиция прибыла 9 января, планомерно шла подготовительная работа к намеченному на февраль штурму вершины. Люди акклиматизировались, навешивали перила, закладывали промежуточные лагеря на маршруте (С1 на 5900 м и С2 на 6300), по очереди ночевали в них, сменяя друг друга — в общем, рутина. Впереди была акклиматизация на высотах за 7000 и подготовка высотных лагерей С3 (7000 м) и С4 (8000 м). А тем временем на Нанга Парбат пара Мацкевич-Револь уже продвигалась к вершине. 15-го января, закончив акклиматизацию, они выдвинулись на восхождение. Предполагалось, что первая и единственная попытка штурма вершины состоится 20 января, однако перемена погоды заставила отложить атаку. Несколько суток им пришлось пережидать непогоду на экстремальной, выматывающей организм высоте и лишь 25 января, после десяти дней борьбы с высотой и погодой, Томаш и Элизабет приступили к походу на вершину. Последний раз их наблюдали на высоте около 8 000 метров, затем вершину затянули облака, и визуальный контакт прервался. А через несколько часов Элизабет сообщила, что у них серьёзные проблемы, у Томаша снежная слепота и симптомы горной болезни, а у неё, похоже, обморожения. И попросила о помощи. Но откуда же ей взяться на ночь глядя в зимних Гималаях, да ещё на такой высоте? Томаш и Элизабет продолжили спуск, достигнув отметки 7450. А в это время за тысячи километров от них родные и близкие лихорадочно придумывали план спасательной операции, к которой подключились посольства Польши и Франции.
Наутро 26 января стало совершенно ясно, что Томашу и Элизабет самим оттуда никак не выбраться. Также стало ясно, что ни волшебник в голубом вертолёте, ни спасатели в зелёном к ним скоро не прилетят — это в Евросоюзе спасатели вылетают тогда, когда есть угроза жизни людей, а счёт выставляют потом. В Пакистане же вертолёт вылетает тогда, когда есть деньги, и это вполне можно понять, учитывая разницу в уровне жизни. А денег не было. К тому же акклиматизированных на такой высоте спасателей в это время года просто нет. Впрочем, со спасателями как раз проблем не возникло — к счастью, выручать товарищей и коллег выразили готовность участники Зимней национальной экспедиции, хоть это и ставило под угрозу экспедицию как таковую. Но всё-таки без вертолёта преодолеть почти 200 километров, отделяющих К2 от Нанга Парбат, было невозможно.
Пока (о, сила Интернета!) поляки, французы и сочувствующие собирали деньги на вертолёт; пока польские власти заверяли власти пакистанские в финансовых гарантиях; пока участники экспедиции на К2 определяли состав спасательной партии и готовили снаряжение и медикаменты, а кое-кто ещё и срочно спускался в базовый лагерь с акклиматизационного выхода — Томашу и Элизабет удалось спуститься ещё на 200 метров. Много это или мало — спустить на 200 метров по головокружительно крутому склону человека, который весит больше тебя, на высоте, где даже собственный вес перемещаешь с трудом? Пожалуй, много. Очень. Денег тем временем насобирали столько, что хватило бы на два вертолёта. Но эмпатию за деньги не купишь (а именно в отсутствии эмпатии пакистанские власти упрекнул Пётр Пустельник, председатель Польского союза альпинистов и обладатель «Короны Гималаев и Каракорума»). Равно как и светлое время суток. А зимней ночью на таких высотах в горах вертолёты не летают, даже когда есть деньги... Оставив Томаша в палатке на высоте около 7200 метров, Элизабет продолжила спуск самостоятельно. И вряд ли кто-то, хоть мало-мальски знакомый с реалиями альпинизма, решится её в этом упрекнуть.
Наконец, 27-го января маховик спасательной операции раскрутился вовсю. В 13:40 по местному времени вертолёт пакистанских ВВС вылетел из базового лагеря под К2 со спасательной партией на борту и направился к Нанга Парбат. Выручать терпящих бедствие отправились уже упоминавшиеся ранее Денис Урубко и Адам Белецкий, а также альпинист Пётр Томала и опытный спасатель и медик Ярослав Ботор. Спустя почти четыре часа, то есть на исходе светового дня, спасатели высадились на высоте около 4850 метров. Высадить их выше в тех условиях возможности не было, пилот и так действовал на пределе. Четвёрка разделилась на пары: Урубко и Белецкий налегке и в быстром темпе выдвинулись навстречу продолжавшей спуск Элизабет, а Ботор и Томала должны были разбить лагерь и затем отправиться вслед за первой парой с медицинским оборудованием и прочим тяжёлым снаряжением. Собственно, в составе спасательной партии кроется ещё один хитрый закрут сюжета. Адам Белецкий был одним из участников зимнего первовосхождения на Броуд-Пик в 2013 году, когда из четырёх альпинистов, составивших две штурмовые двойки, половина погибла при спуске. И многие считают, что в их гибели косвенно виновны их напарники, в том числе Белецкий. Ситуацию расследовали не только эксперты, но и правоохранители, однако дело закрыли. Согласно выводам следователей, в организации экспедиции (которой, кстати, также руководил Велицкий) недочётов не оказалось, что же касается поведения в отношении напарника по восхождению, то оно, по их мнению, находится за пределами нормативных актов и регулируется альпинистской этикой: «Нельзя оценивать жизнь одного человека выше жизни другого, самопожертвование при спасении другого человека — это героизм, но не поведение, которого мы вправе от кого-то требовать». Тогда при штурме вершины Белецкий и Артур Малек оторвались от своих напарников, которые оказались не в состоянии поддерживать заданный теми темп. Вершины достигли все четверо, но с большой разницей во времени. Когда отстающие Томаш Ковальский — самый молодой, и Мачей Бербека — самый старый участник экспедиции — только начинали спуск, Белецкий и Малек уже были на полпути к лагерю. Ни Бербека, ни Ковальский с горы не вернулись. Стоило ли им рисковать и восходить на вершину в ситуации, когда цель экспедиции уже была достигнута? На этот вопрос каждый пусть ответит себе сам, желательно поставив себя на их место и представив себя в нескольких шагах от мечты, для осуществления которой второго шанса может и не быть... В тот раз Малек порывался идти на поиски пропавших и даже остался в самом высотном, четвёртом лагере — чтобы помочь Бербеке при спуске, если бы тот всё-таки дошёл до С4. В этот раз шанс подправить карму и репутацию выпал Белецкому.
По всем прогнозам выходило, что Урубко и Белецкий достигнут Револь не ранее чем через 18 часов. Обморозившая ноги и руки француженка спускалась со скоростью около 20 метров в час, а им предстояло набрать более тысячи метров высоты и при этом преодолеть самый сложный участок горы — стометровую отвесную Стену Кинсхофера. Но чудеса всё-таки случаются. Стартовав с отметки 4850 метров около 17:30, через приблизительно 5 часов они достигли высоты 5869 метров, раздвинув пределы человеческих возможностей. В быстром подъёме очень помогли оставшиеся от летних коммерческих восхождений свежие верёвочные перила. А спустя около восьми часов с начала восхождения, около половины второго ночи, преодолев Стену Кинсхофера, они обнаружили Элизабет — измождённую, но живую и не сдавшуюся. То, что они встретились — ещё одна невероятная удача, потому что разминуться в тех условиях было намного проще. Отдохнув несколько часов (без палатки, втроём под небольшим бивачным тентом при 30 градусах мороза), утром 28 января они начали двигаться вниз и через несколько часов были в первом высотном лагере. Затем был короткий спуск в базовый лагерь, так как из-за испортившейся погоды вертолёт не смог подняться до C1, и перелёт обратно. Бюрократическо-дипломатическую возню с отправкой вертолёта в обратный рейс — забрать спасённую и спасателей — можно опустить (снова потребовались гарантии оплаты). К вечеру 28 января беспрецедентная и героическая спасательная операция была завершена. Элизабет переправили в Исламабад в больницу, а спасательная партия, покрыв себя неувядаемой славой (и не надо тут про избитость этого оборота; здесь он как раз абсолютно на своём месте!), вернулась в базовый лагерь на К2. По дороге Элизабет подтвердила, что вершину они с Томашем всё-таки взяли. К сожалению, на этом чудеса и лихие повороты сюжета для участников восхождения на Нанга Парбат и их близких временно заканчиваются, уступая место личным драмам и трагедиям. Томаша Мацкевича гора так и не отпустила. Шансов на спасение, учитывая его состояние, практически нет, а резкое ухудшение погоды сделало продолжение поисков и вовсе невозможным, хотя официально Томаш погибшим еще не признан. Но, как он сам любил говорить, «Жизнь — это не сумма вдохов, а совокупность мгновений, которые захватывают дух». Он так долго добивался Нанга Парбат, что, может, вершина решила оставить верного поклонника при себе. Элизабет пока что лечат в Исламабаде, французские специалисты по обморожениям консультируют пакистанских коллег через Интернет (и снова слава Интернету!) и опасаются, что ей грозит ампутация пальцев левой ноги и, возможно, рук. В спасительном Интернете продолжается сбор средств, на этот раз в помощь семье Томаша.
А под К2 снова идёт рутинная высотная работа, чередующаяся с утомительным высотным отдыхом. К сожалению, в горах не всё зависит от человека — как и вообще в жизни. Сила зимних ветров возле вершины К2 такова, что в непогоду даже Урубко и Белецкому с ней не справиться. Хочется верить, что природа подарит их группе окно для восхождения и, конечно, для спуска. В одном только можно не сомневаться: независимо от результатов, эта зимняя экспедиция на К2 в историю войдёт в любом случае. Уже вошла. Практически вбежала.
Автор: Дмитрий Куц
Фото: Reuters